Неодинокие одинокие люди.

0
606
Тридцатиградусный мороз обжигает щеки, снег настолько белый, играет и искрится на солнце, что, кажется, вот-вот ослепит глаза. Но совсем не от этого слезы текут по моему лицу, не от того хочется выть от боли и обращаться к небу. Это слезы горечи и обиды за тех, кто под старость лет оказался в общежитии для одиноких граждан, которых одинокими-то совсем не назовешь…
Отцы и дети
Зайти сюда позвала сама судьба. Проживаю рядом, в Залинейном микрорайоне, а с хозяевами Дома лично не знакома, хотя часто бываю у них в гостях во время мероприятий ко Дню пожилого человека и даже ко Дню матери. Посторонние люди о так называемом Доме ветеранов не забывают, посещают периодически, привозят гостинцы и концертные номера. Благо, не так давно молодой лидер «Алтай-Кокса» Наталья Шишонина за счет благотворительного фонда «Милосердие» сделала здесь ремонт, подключив всю свою семью. Так теперь сюда и заходить-то приятно – зал светлый, просторный, и настроение в нем совсем другое – радостное. Желают лучшего стены общежития… Но это совсем другая история…
Захотелось пообщаться с жильцами – часто вижу их на праздниках, а как попали сюда, не ведаю. Хотя за каждой дверью общежития таится совсем непростая история, героев которой всего двое – отцы и дети.
«Зачем мне жизнь такая…»
Иван Васильевич Кашатских давно стал объектом моего внимания. Слепой мужчина раньше выходил на улицу. Захаживал в магазин и сидел на лавочке, а в последние года два куда-то исчез. «Жив ли? Здоров?» — интересуюсь у одной из жительниц общежития. «Жив», — отвечает она и ведет меня на второй этаж – в комнату, где проживает 91-летний человек.
Перед тем, как войти, стучимся.
— Дядь Вань, это я, не бойся, — громко кричит женщина и открывает ключом дверь. Перед нами грузный, крепкий в плечах мужчина, по внешнему виду которого ни за что не скажешь, что ему за 90. Дядя Ваня садится на диван и интересуется, кого это к нему привели.
— Из газеты…
И я задаю вопросы, половину из которых Иван Васильевич, к сожалению, уже не слышит. И только скромно, так, будто сам к себе обращается, ворчит:
— Да зачем мне жизнь такая….
А жизнь пожилого человека ограничена комнатой 3 на 4, в которой стоят стол, кровать, диван, холодильник, шкаф да ведро с крышкой в качестве уборной. За пределы этого помещения он последние два года не выходит, ноги стали слабыми, едва передвигаются. Слышать перестал, так и телевизор теперь ни к чему.
Лежит старичок целыми днями и думает, когда старуха с косой придет за ним, а ее все нет и нет, словно забыла к нему дорогу.
Сирота
Родился Иван Васильевич в Сорокинском районе. С детства остался без матери. Его и еще троих детей воспитала чужая женщина. Спустя 80 лет, вспоминает наш собеседник ее только добрыми словами.
Рано женился, обзавелся двумя сыновьями и ушел в армию на три года. Это время своей биографии пожилой мужчина вспоминает с особым трепетом.
Гордится, что за плечами 42 прыжка с парашютом!
— На войне-то я не был, в тылу трудился…
За что и имеет награды. После возвращения из армии надо было искать работу. К тому времени деревня, в которой проживала семья Кашатских, уже распалась. Устроился водителем в Яновское хозяйство. Много лет он крутил баранку, колеся по району и поднимая его в послевоенные годы.
В семье к тому времени росли уже четверо сыновей – опора и надежда родителей. Вокруг них и крутилась земля – накормить, одеть, обуть… А сколько было бессонных ночей… Каждая занозка, каждая болячка сыновей остались в сердцах матери с отцом глубокими ранами, только сегодня никто уже не помнит об этом, да и вспоминать уже не желает.
Чтобы прокормить такую артель, Кашатские держали большое подсобное хозяйство. Силы было много – и на огород хватало, и на то, чтобы навоз раскидать, сено скосить да убрать в сеновалы. Не думал Иван Васильевич тогда, не гадал, что из крепкого сильного мужчины спустя годы превратится в слепого и беззащитного человека, и доживать свой век будет в общежитии для одиноких граждан.
Никому ненужные
Когда дети выросли, один из сыновей предложил пожить родителям с ним в Барнауле. Мол, продавайте дом, чего уж одним маяться. Обрадовались старики, продали избушку, собрали вещи и перебрались к сыну со снохой. Думали, здесь и помрут, рядом с любимым сыночком.
— Пока кое-какое имущество было, держалась сноха, а когда деньги закончились, как подменили. Не стала терпеть квартирантов, да и выгнала на улицу, — с обидой вспоминает старичок.
Больше к себе никто не позвал… И вернулись старики в Заринск, на родную землю. Словно силу новую дала она им. Получили комнату в Доме ветеранов.
— На первом этаже «химики» жили, — рассказывает Иван Васильевич, тяжело вздыхая, — а на втором такие, как мы, никому ненужные.
Дверей тогда в комнате не было, сами их смастерили, побелили стены, и стали старики жить одни. Как говорится, ни кляты, ни мяты. В 70 лет дядя Ваня ослеп. В один миг белый свет закрылся перед глазами пеленой, и стал мужчина инвалидом 1 группы.
— Думаю, что еще в молодости машину ремонтировал, на меня упала запчасть, может, от этого и пропало зрение… — говорит мой новый знакомый. Так ли это на самом деле – никому неизвестно. Но Кашацким стало еще сложнее.
«Не было мне счастья…»
30 лет живет Иван Васильевич в общежитии, стало оно ему родным домом. Вспоминает, как обживались здесь, как знакомились с новыми людьми, но тяжелым камнем в груди лежат воспоминания о жене Полине – любви всей его жизни, с которой 60 лет рука об руку и в радости, и в горе. 11 лет назад покинула она этот мир.
— Три года Поля лежала в кровати, ноги у нее отказали… И никто не помогал мне, один пурхался… По 12 раз в день снимал с кровати, да ложил обратно, чтобы в туалет сходила… — говорит дядя Ваня и сглатывает слезы. Так ему обидно за мать своих детей…
Сам еду готовил, кормил, поил, мыл… Вслепую… И все в этой комнатке 3 на 4, где и здоровым людям места мало…Так и умерла на его руках женушка Полина, обездоленная душа. Схоронили, правда, дети, как положено, и даже отцу место в оградке оставили. Все для тебя, родной Человек!
— Не было мне счастья ни в детстве, ни в молодости, ни сейчас… — говорит дядя Ваня, — закроют меня здесь на замок, как политического заключенного, так и проходит жизнь моя…
Тоска зеленая
По словам соседки Веры Александровны, сын Виктор со снохой часто бывают у старика – есть варят, интересуются, что ему купить, пол моют. В комнате чисто и свежо.
— Они даже зовут меня к себе жить, — гордо говорит дедушка, — но не хочу, кому я нужен…
Видимо, брошенный однажды, он уже никогда не сможет забыть того чувства, когда остался со своей Полиной один на один с судьбой.
— И внук ко мне приезжает, и звонят они часто.
Несмотря на то, что Иван Васильевич почти глухой, к мобильнику он привык, если говорить громче, слышит. Даже позвонить может. Правда, номеров в телефоне всего два – сына да внука. Но и этого ему хватает.
— Одиноко ему, — говорит Вера Александровна, — каждый день захожу к нему покормить. А он говорит: «Подольше жевать буду, чтобы посидела со мной».
Тоскливо одному.
Ночь медленно сменяет день, а за днем снова наступают сумерки… Так и проходят годы Ивана Кашацкого, десяток за десятком, умерли уже два сына, в том числе и тот, который оставил его без крыши, постарели два других, но все еще ребенка, давно на свете нет многих родных и любимых людей, и только Иван Васильевич живет с надеждой уйти тихо и встретить свою Полину, а сколько уж отписано ему на роду, одному Богу известно…
Мария Матвеевна.
С другой жительницей Дома ветеранов мы познакомились тут же в соседней комнате. Марии Матвеевне Магилиной 84 года. Для своих лет она выглядит вполне неплохо. Очень бойкая, энергичная старушка. В комнате нет ни пылинки. Белоснежная накидка на подушке, кристально-белое покрывало мысленно уносят в далекое прошлое, к бабушке, у которой тоже были высокие постели и подушки углом.
Родилась Мария Матвеевна и выросла в Кулунде, потом переехала в Тогул. Жизнь тоже выдалась нелегкой. После войны работать приходилось много – всем, как детям, так и взрослым. На равных были – поднимали колхозы, строили дома, растили детей…
Всю свою жизнь моя собеседница проработала в заготзерне. Такие предприятия в то время были почти в каждом селе. За счет них и выживали.
— А куда было идти, — говорит пожилая женщина и как будто извиняется, — образования-то нет. Всего четыре класса.
Работу свою Мария Матвеевна любила, приходилось и машины грузить, и зерно раскидывать, так всю жизнь с лопатой и провела.
Вдова
Женщинам в послевоенные годы было вдвойне тяжелее, у кого-то мужья погибли на фронте, у кого – остались инвалидами, многих болезни косили и в мирное время. Хозяйка в доме была и за себя, и, как говорится, за того парня. Так вышло, что и у Марии Матвеевны женское счастье оказалось коротким: муж умер в 28 лет, когда до рождения ребенка оставалось всего две недели.
Горе пришло в дом 25-летней девушки. Не увидел отец своего первенца, не познал и сын отцовской любви. Замуж моя героиня больше не вышла. Почему, объясняет коротко:
— Добрых не было, а за кого попало и выходить не стоило. Так и пришлось одной воспитывать сына.
Любовь и отрада
Мать любит свое чадо хоть в 20 лет, хоть в 40, хоть в 80… Для каждой матери дети – смысл жизни, то, ради чего стоит дышать, работать, вообще существовать на белом свете. Так и для Марии Матвеевны сын Виктор стал единственной радостью. Когда рассказывает о его успехах и достижениях, в глазах загораются искорки.
С особым чувством восхищения рассказывает женщина:
— Виктор когда из армии пришел, был сразу же направлен по комсомольской путевке на учебу в МВД. Всю жизнь проработал в уголовном розыске. Нелегкую службу сына мать переживала вместе с ним, понимая, насколько она трудна. Каждый день и час он смотрел в глаза опасности, и каждый день мать сомневалась – живым ли вернется со службы, здоровым?! И тихонько молилась по ночам, чтобы беда обходила его стороной…
В гости к сыну
С молодости у Марии Матвеевны был свой дом на земле – держала куриц да поросят. Они и спасали в сложные годы от голода и холода. Времена ведь были разные: и пустые, и хлебосольные. Так и доработала до пенсии. Ушла из заготзерна с одной записью в трудовой. Вспоминает теплыми словами свое предприятие:
— Никуда даже бегать не пришлось, бухгалтер документы оформила и с почестями проводили на заслуженный отдых. У нас тогда так было: как ты к людям относишься, так и они к тебе. Получила «Ветерана труда».
Когда тяжко стало, попросилась жить к сыну. В частной усадьбе ведь жизнь тоже не мед: и дрова надо заготовить, и уголь, и снег зимой почистить… Пожилой женщине тут не справиться. Хоть и проработала всю жизнь лопатой, а годочки-то свое взяли… Забрал ее сын к себе в трехкомнатную квартиру. И стала она первой помощницей в воспитании внучек. В садик их водила, забирала домой. Душа в душу с ребятишками жила, оно и понятно, каждому ребенку бабушка – лучший друг и товарищ! А еще ухаживала за дачей – привыкшая жить в деревне, тянулась к земле.
— Сорву цветы и продаю их на базарчике, — светится от воспоминаний женщина, — внучки прибегают: «Бабушка. Дай на мороженое». Дам, куда деваться?!
«Люблю общаться с людьми».
14 лет пролетели незаметно, подросли девчонки, стали к ним в гости ходить подружки, да кавалеры заглядываться. «Зачем я буду мешать?!» — задалась вопросом Мария Матвеевна и отправилась в соцзащиту с просьбой выделить ей жилье. Так и оказалась она в государственном учреждении.
— А что, мне здесь нравится, — говорит пожилая женщина, — тепло и уютно. К людям уже привыкла. Я никому не мешаю, и ко мне лишний раз никто не наведывается. Хотя, судя по диалогу с моей героиней, ее вообще всегда все устраивало, какая-то она позитивная старушка, искренняя, источающая добро. Говорит, если нужно, врач приезжает, надо – скорую вызовет. Хотя и медицинская помощь, кажется, ей не нужна – с таким энтузиазмом и года не беда!
— Как любите время проводить? – интересуюсь у жительницы общежития.
— Летом на лавочке сидим, общаемся, а зимой вот телевизор смотрю, да на диване полеживаю. Сын часто заглядывает к ней в гости, внучки бывают. Они у нее тоже на государственной службе. Но и она никого не обделяет вниманием. С днем рождения всех поздравляет.
— По две тысячи дарю — всем поровну, чтобы никого не обидеть!
Вышла из общежития, вроде бы настроение Мария Матвеевна приподняла – не все так страшно, как казалось – сыты, одеты старички, не бедствуют. В войну им куда страшнее жилось. Но слезы все равно пробились откуда-то из самой глубины души – у самой растут два сына, две надежды, две кровиночки. Ложатся спать, целуешь их в щеки, встречаешь после работы – обнимаешь, а уж если заболели, так белый свет не мил становится, кажется, горы перевернешь, ладошки подставишь, да что говорить – жизнь отдашь, чтобы они были живыми и невредимыми. И как-то очень не хочется под старость лет оказаться в общежитии для одиноких граждан, граждан, которых и одинокими-то не назовешь….
Наталья Майбурова
газета «Новое время».

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here