Глаза девчушки семилетней,
Как два померкших огонька.
На детском личике заметней
Большая, тяжкая тоска.
Она молчит, о чём ни спросишь,
Пошутишь с ней — молчит в ответ.
Как будто ей не семь, не восемь,
А много, много горьких лет.
Я , Бауэр Мария Александровна, родилась 12 июля 1936 года в Саратовской области, Подлесновском районе, в селе Ремлер. Мои родители — Александр Иванович и Елизавета Ивановна Гаак. Ещё был у меня младший брат Александр. Русского языка мы не знали, так как проживали в автономной республике немцев Поволжья и другого языка не слышали.
Отец работал в МТС трактористом в колхозе. Мама плела ленты, шляпы, сумки из соломы, из которой предварительно делала основу для нитей. Когда началась война, был издан в августе 1941г. Указ «О переселении немцев, проживающих в районе Поволжья», после которого была ликвидирована наша республика.
Началась тотальная депортация советских немцев в Красноярский край. Для этой цели заранее на территорию были введены войска НКВД. Нам было отдано распоряжение в течение четырех часов подготовиться к переселению и с ограниченным количеством имущества прибыть в пункты сбора. Всего было депортировано в Красноярский край 70 тысяч советских немцев.
Посадили нас на пароход, потом мы ехали в битком набитых товарных вагонах, спали на полу, подстилая солому. Питание в дороге было с перебоями, выдавали по 500 грамм хлеба и два раза в сутки обеспечивали горячей пищей, частенько вместо продуктов выдавали деньги (суточные), на которые трудно было что-то приобрести в пути, кругом была сплошная антисанитария…. За побег во время пути и из трудовой армии, с мест обязательного проживания каждого ждало наказание в виде 29 летней каторги.
После длительной дороги на поезде добирались на подводах до места высылки в Красноярском крае, в посёлок Яя. Высадили нас на открытое место в декабре месяце. Поселили в старом бараке, где располагались сараи для лошадей. Ни печи, ни доброй двери… С нами поселили двух стариков, остальные женщины и дети. Собрали старые кирпичи, сложили печь. В помещении были полати, лавки, под голову клали горшки, какие были, солому.
Государственный комитет обороны принял постановление «О порядке использования немцев — переселенцев призывного возраста от 17 до 50 лет. Началась мобилизация мужского и женского трудоспособного возраста в трудовую армию, туда же в срочном порядке были демобилизованы все военнослужащие с фронта немецкой национальности. Отца забрали в трудовую армию, в Пермский край. Мама была беременна, родилась сестрёнка Агафья в 1942 году. Женщин тоже забирали в трудовую армию, но мама из-за родов осталась с нами. А так бы нас, детей, отправили в детский дом.
Мама лес валила, за скотиной ухаживала в совхозе, силос возила. Одну булку хлеба на неделю давали. Дорог не было, врачей не было, в школу не ходили. Так вот и жили… Зимой лес валили, весной сосны корчевали. Строили железные дороги, ямы копали глубокие под дома, пилили лес. Начальники били нас, как собак, за гнилые картофелины, которые мы украдкой собирали на поле для еды. Толкли, потом клали на плиту, высохнет… – такая вкуснятина! Также овёс щёлкали вместо семечек. Однако если найдут у кого, тех крапивой отхлещут. Местные ненавидели нас, называли фашистами…
Жили среди нас крымские и казанские татары, узбеки, белорусы, украинцы, люди других национальностей…. Из коровьих шкур носили обувь, которую шили латыши. Подошва обуви деревянная. Всё лето собирали грибы, но не ели их, так как они были нам не знакомы, боялись отравиться. Меняли их на муку, свекольную ботву. Варили суп из ботвы. Мама собирала саранки, варили их, толкли с мукой и стряпали . Когда мне было лет девять, нас заставили выращивать викторию. Вырезали старые розетки в мае и пересаживали на другую гряду. И вот как-то грело хорошо солнышко, после работы мы поели и прилегли отдохнуть на землю. Четверо детей после этого не могли встать, в том числе и я. Нас погрузили на телегу и повезли до дому. После этого случая я два года не могла ходить, не посещала школу. Мама носила меня на руках.
После войны с четырнадцати лет мальчишки работали трактористами. Я строила железные дороги, работали по двенадцать часов. Зимой лёд намерзал на платке толстой коркой и на валенках тоже. Также трудились в тайге на лесоповале, доярками. В то время я весила меньше сорока пяти килограмм. Приходилось работать курьером, ходить было далеко, там жили заключённые и тюремщики. Они постоянно устраивали драки.
В 1949 году нас воссоединили с отцом, он всё это время находился в Пермской области в трудовой армии. Время было тяжёлое для всех. Но самое обидное, что спецпоселенцев сибиряки считали фашистами и предателями. Спасло нас в ту страшную для всех годину трудолюбие и огромное желание жить.
Замуж вышла за Карла Андреевича Бауэра, однофамильца по девичьей фамилии мамы. Родились сыновья : Карл в 1955году, затем Александр и дочери Ирина и Фрида. Дочь Ирина живёт в Тягуне. Все остальные дети в Заринске. У меня шесть внуков и четырнадцать правнуков. Всей семьёй собирались уехать в Германию на постоянное место жительства, уже и документы были готовы. Но заболел муж, Карл Андреевич. В 2006 году он скончался. А потом ехать в Германию было уже поздно. И вот мы все здесь остались, на необетованной земле.. .
Всего же, по рассказам родителей, было депортировано 344 эшелона советских немцев на Алтай, в Красноярский край, Новосибирскую, Омскую области. Вот так это было. Правильно это или нет, пусть рассудит время и наши потомки, нас, депортированных, использовали на самых тяжелых работах… за что? У целого поколения, рожденного в 1929-1945г.г., украли детство. «Дети войны» — так сегодня называют 80-летних… нас воспитала война. Оценила ли наше военное лихолетье страна? Трудно сказать… Но вот только один факт: мы до 1956 года ежедневно отмечались в спецкомендатурах..
Мои пожелания молодому поколению: чтобы работали, не пили. И чтобы почитали родителей.
